Мишель вико - отражение зла. Биография Ранние годы Фуко
Фуко Мишель - французский историк и философ, научные интересы которого охватывают весьма широкий спектр знаний. Считается самым авторитетным и оригинальным из современных французских мыслителей. Сегодня мы с вами узнаем, через что в своей жизни прошел Мишель Фуко. Кратко рассмотрев его основные книги, мы получим более полное представление о философе.
Детство
Поль Мишель Фуко родился в 1926 году на юге Франции, в небольшом городке Пуатье. Его отец, как и дедушка, был профессором анатомии и экспертом в области хирургии. Он работал в медицинском институте. Дедушка Фуко по маминой линии также был медиком. Следовательно, когда родился Поль-Мишель, вся семья была уверена, что он пойдет по стопам старших Фуко. Однако мальчик выбрал другой жизненный путь, в чем его полностью поддерживала мать. Это была не единственная традиция, которую нарушил будущий философ.
В семье Фуко было принято, что каждый мальчик получает имя Поль. Мать была против этой традиции, поэтому, несмотря на то что официально ребенок был назван Полем, у него было второе имя - Мишель. Вопреки школьным спискам, Мишель Фуко просил всех своих друзей не называть его именем отца, которого он, будучи юношей, откровенно ненавидел.
Школа
До 1943 года Фуко учился в гимназии, расположенной в его родном городке. Когда он учился в школе, Франция переживала трагические времена. В 1940 году городок Пуатье оккупировали фашисты. За неповинность они убили двух школьных учителей Фуко. Вспоминая свое отрочество, Мишель сделал вывод, что все самые яркие впечатления этого возраста у него были связаны с войной и политикой. Он помнит свое потрясение от гибели учителей и ужас в глазах испанских беженцев. «Ужасные события, происходящие в мире того времени, оставили в памяти детей гораздо более яркое впечатление, нежели их семейные отношения», - резюмирует свои воспоминая Фуко Мишель. Возможно, именно благодаря тому ужасу, который Фуко пережил в детстве, он стал интересоваться историей и философией.
Высшее образование
Когда война закончилась, Фуко поехал в Париж и начал готовиться к поступлению в «Эколь Нормаль» - Высшую нормальную школу. На тот момент она входила в ряды наиболее престижных учебных заведений Франции. В 1946 году Фуко поступил в вуз, который стал новым этапом в его жизни.
В школе «Эколь Нормаль», которая подарила Франции множество известных философов, царила своеобразная атмосфера. Молодых студентов постоянно сравнивали с успешными выпускниками прошлых лет. Стены учебного заведения были пропитаны соперничеством, интеллектуальными притязаниями и стремлением к самореализации. Впоследствии многие студенты этого престижного вуза, в том числе и Фуко Мишель, отзывались о своей «альма матер» не лучшим образом. По их словам, в «Эколь» каждый показывал себя не с лучшей стороны, у каждого был своей личный невроз.
Тем не менее столь удручающая атмосфера не помешала Фуко выделиться. Он показывал поразительную работоспособность и эрудицию. Вместе с тем парень любил высмеять своих соратников со злой ироничностью, за что заслужил репутацию психически больного. Со временем все стали избегать общения с Фуко, он замкнулся.
Психическое расстройство
Мишель Фуко, история становления которого началась с психологического расстройства, был совершенно не приспособлен к коллективному существованию. А по правилам Высшей нормальной школы студенты жили в общежитии по 6 человек в комнате. В 1948 году парень совершил попытку самоубийства. После этого отец записал его на прием к одному из лучших психиатров на тот момент. Этот ужасный эпизод из жизни будущего философа дал ему право на отдельную комнату в общежитии. Говоря о психических расстройствах, нельзя не упомянуть про гомосексуальные наклонности Фуко, которые еще больше усложняли его жизнь.
В университете он увлекался психологией и психиатрией. В 1948 году он получил степень лиценциата по философии, а через год - такую же степень по психологии, а также диплом Парижского психологического института. А в 1952-м в этом же институте Фуко получил диплом по психопатологии.
Начало карьеры
После института Фуко Мишель много работал со швейцарскими экспертами-экзистенциалистами. Позже он получил должность психолога в госпитале Святой Анны. Среди пациентов молодого психолога были тюремные заключенные, страдающие психологическими расстройствами. По словам Фуко, его деятельность в тюремном госпитале совершенно не отличалась от работы в типичных провинциальных госпиталях.
В период с 1951 по 1955 год Фуко работал преподавателем психологии в университете города Лилля, а также в своем родном учебном заведении - Высшей нормальной школе. Он часто водил своих студентов в госпиталь Святой Анны, чтобы продемонстрировать им больных.
Хайдеггер и Ницше
В студенческие годы и во времена зарождения профессиональных взглядов Фуко Францию, с точки зрения философии, наполняли такие направления, как марксизм, феноменология и экзистенциализм. Самым влиятельным французским философом тогда считался Ж. Сартр. Марксизм, как и экзистенциализм, рассматривал связь отчуждения с сущностью человека. Фуко любил оба эти направления философской мысли еще с молодости. Был период, когда он очень серьезно увлекся учением Хайдеггера. Чтобы изучать его труды, а также труды Гуссерля, Фуко даже выучил немецкий язык. Чтение работ Хайдеггера привело Поля Мишеля к знакомству с трудами Ницше, глубокое уважение к которым он пронес через всю жизнь. Ницше своеобразно повлиял на мировоззрение Фуко. Он разглядел в трудах Ницше идею генеалогии, в то время как все остальные находили в них рассуждения о морали, злобе и зависти.
Марксизм
Кроме генеалогического подхода Ницше, значительную роль в становлении взглядов Фуко сыграли гегельянство и марксизм. Мишель не только тщательно изучал Маркса в студенческие годы, но и находился в рядах Французской коммунистической партии с 1950-го года. Правда, через несколько месяцев после смерти Сталина Фуко покинул ее, разочаровавшись. За недолгое время пребывания в партии он фактически возглавил целый кружок молодых студентов Высшей нормальной школы, которые под влиянием политизации молодежи также вступили в партию. С тех пор Фуко на всю жизнь остался до мозга костей политизированным.
Изучая работы Маркса и труд «Дело Лысенко», Фуко увлекся властными отношениями в формировании знаний разных типов. Он исследовал те властные отношения, которые игнорирует классический марксизм. Это отношения учителя с учеником, врача с пациентом, родителя с ребенком, надзирателя с заключенным и так далее. По сути, на протяжении всей творческой эволюции Фуко осмысливал эти отношения.
Странствия
После политической деятельности в жизни Фуко начался период странствий. Он работал в Варшаве, Гамбурге и Упсале. В эти годы на свет появилась первая книга, которую самостоятельно издал Мишель Фуко, - «История безумия». В период с 1966 по 1968 год мужчина преподавал в Тунисе. Он также неоднократно выступал с лекциями в Японии, Бразилии, Канаде и Америке. Постепенно все больше и больше проповедовал философские взгляды Мишель Фуко. «Слова и Вещи» - очередная книга философа, которая увидела свет в 1966 году. В ней автор рассмотрел сдвиг в истории западного знания, который повлек за собой современную форму мышления, которая в первую очередь является мышлением о человеке. Данная область, будучи эписистемой, предшествует словам, жестам и восприятиям.
Наиболее благоприятным краем для жизни Фуко счел Калифорнию, которую он часто посещал в дальнейшем. Здесь гомосексуалисты решительно могли отстаивать свои права.
«История безумия»
Возвращаясь к годам, которые предшествовали изданию этой книги, стоит отметить, что многие французские ученые того времени проявляли интерес к психиатрии. По словам Жана Ипполита, любимого учителя Фуко, изучение безумия как человеческого отчуждения стоит в центре антропологии. Сумасшедший дом, по его словам, - это приют для людей, которые не могут существовать в бесчеловечной среде. Эти слова отлично иллюстрируют вектор, которого придерживался в своих трудах сам Мишель Фуко. Книги философа затронут эту тему еще не раз.
Мишель считал, что до него объективного знания о безумии не было, а был лишь набор формулировок. По мнению Ипполита, безумие является крайней степенью отчуждения, которое, в свою очередь, считается неотъемлемой частью человеческой сущности. На основе этих суждений постепенно проводилось исследование генезиса современного европейца, которому Мишель Фуко посвятил всю жизнь. И первым пунктом на пути изучения этой темы стала книга «История безумия».
В данной книге Фуко пытается проиллюстрировать, как постепенно формировался опыт психических болезней, которые отражаются в искусстве и философии. На основании обилия исторических данных он показал, что у общества XVI-XVII веков фактически не было такого понятия, как психическая болезнь. Были лишь общие представления о неразумии, которое приписывали всем, чье поведение было далеким от нормы: бродягам, попрошайкам, колдунам, алхимикам. Таким образом, психическая болезнь как некая культурная реальность является продуктом относительно нового времени.
«Надзирать и наказывать»
Вторая книга, которую издал Мишель Фуко, - «Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы». Она продолжает развивать тему генезиса современного человека, как и первый том книги «История сексуальности». Труд философа в конце концов выливается с масштабную концепцию формирования общества, которая в XIX веке пришла на смену эпохе Просвещения и революций буржуазии. Фуко доказал, что в этом обществе была особая, небывалая раньше система властных отношений. Он назвал ее «властью над живым как биологическим видом». Власть такого типа представляет собой постоянно действующий и развивающийся механизм тотального контроля. Одной из ключевых технологий управления была дисциплинарная власть, которую Фуко описывает в книге «Надзирать и наказывать».
В своей работе философ напомнил, что на протяжении многих веков, которые предшествовали Просвещению и буржуазным революциям, подданный имел право на жизнь и смерть. Точнее, суверен имел право на то, чтобы оставить в живых или умертвить подданного, если он вышел из повиновения. При этом суверен мог забрать у подданного все то, что ему принадлежит. Позже отбирание у подданных чего-либо перестало быть ключевой формой власти. Появились другие формы: контроль, надзор, побуждение, поддержка, управление и, наконец, организация. Право на убийство подданного сменилось правом на распоряжение его временем и социальным телом, заметил Мишель Фуко.
«Надзирать и наказывать» - книга, в которой акцент сделан не только на тюремном институте. Автор также отметил, что никогда ранее не было таких кровавых войн, как с начала XIX века. Никакие режимы ранее не истребляли собственное население столь чудовищно. То самое право на смерть стало выступать как дополнение к власти. Принцип «убить, чтобы выжить» стал принципом межгосударственных отношений. Геноцид стал мечтой многих правителей Нового времени.
Новые формы власти
В XIX веке не только медицина, но и педагогика вместе с юриспруденцией стали уделять большое внимание психологическим отклонениям, которых в результате было открыто довольно много. Вместе с тем мобилизовались новые формы власти, которые базируются на том, чтобы сверять индивида с нормой. К ним можно отнести власть врачей, учителей, родителей и психиатров. Таким образом, постоянный контроль над нормальностью человека приучает его быть объектом власти и оценивать себя в зависимости от степени соответствия с нормой, отмечает Мишель Фуко. Безумие в этом контексте представляет собой нечто, открывающее сущность человека.
Фуко считал, что в своих исследованиях он больше философ, нежели историк. Как говорил Мишель Фуко, философия нацелена на исследование истоков сложившихся событий и попытку понять, что было бы при другом исходе.
В 1970 году на инаугурационной речи в Коллеж де Франс Фуко впервые рассмотрел власть под тем углом, под которым она была представлена в работе «Надзирать и наказывать». Он проанализировал происхождение тюрьмы в современном понимании, а также связанные с ней устои. Философ рассмотрел тюрьму как место, в котором учения о человеке могли бы получить применение, прежде чем методы распространились бы на остальное общество.
Последние годы
Во втором и третьем томах книги «История сексуальности», которые Мишель Фуко издал практически перед смертью, он продолжает рассматривать происхождение моральных постулатов человечества через сексуальную этику. Но здесь он гораздо меньше внимания уделяет деятельности власти.
Осенью 1983 года Мишель Фуко, биография которого весьма необычна, последний раз съездил в Америку. Зимой, как утверждал один его знакомый, философ узнал, что болеет СПИДом. 25 июня следующего года Мишель Фуко скончался.
, эпистемология , этика , политическая философия , социология
Энциклопедичный YouTube
-
1 / 5
В 1960-е годы Фуко разрабатывает концепцию европейской науки на основе «археологии знания», имеющей своим ядром «знание-язык». Все известные теории науки и культуры Фуко относит к «доксологии ».
Дискурсивные практики выполняют ту же функцию, что и эпистема .
Историчность
Понятие, предложенное Фуко в противоположность традиционному «историзму». Каждая эпоха имеет свою историю , которая сразу и неожиданно открывается в её начале и так же сразу и неожиданно закрывается в её конце. Новая эпоха ничем не обязана предыдущей и ничего не передаёт последующей, потому что историю характеризует радикальная прерывность.
Недискурсивные практики
Излюбленный термин комментаторов Фуко, но редко встречающийся у самого автора.
Эпистема
В своей книге Фуко на обширном документальном материале исследует социальные процессы и культурный контекст, в рамках которых происходило возникновение и становление психиатрии , в частности формирование учреждений, явившихся непосредственными историческими предшественниками современных психиатрических больниц . Фуко подвергает анализу социальные представления, идеи, практики, институты, искусство и литературу, существовавшие в западной истории и имевшие отношение к формированию в ней понятия безумия .
Фуко начинает своё описание с эпохи Средневековья , обращая внимание на практику социального и физического изгнания прокажённых , принятую в обществе того времени. Автор утверждает, что с постепенным исчезновением проказы безумие заняло эту нишу.
Начиная с эпохи Высокого Средневековья и до конца Крестовых походов количество проклятых селений - лепрозориев по всей Европе неуклонно росло. Согласно Матвею Парижскому , в христианском мире в целом их насчитывалось до 19 тысяч […]. На исходе Средних веков западный мир избавляется от проказы […]. Поначалу проказа передает эстафету венерическим болезням . В конце XV в. они, словно законные наследники, приходят на смену лепре […]. На самом деле истинными наследниками лепры выступают не они, а другой, весьма сложный феномен, который войдёт в сферу медицинских интересов ещё очень нескоро. Этот феномен - безумие. Однако для того, чтобы это новое наваждение заняло место проказы в ряду многовековых страхов и стало, подобно ей, вызывать по отношению к себе реакцию отторжения, исключения, очищения - ему, впрочем, очевидным образом родственную, - потребуется длительный, продолжающийся около двух столетий, латентный период .
Очевидным свидетельством отторжения являются «корабли безумия», на которых в открытое море отправляли сумасшедших в XV веке . В XVII же веке имел место процесс, который Фуко называет «великим заключением» - на смену «кораблям безумия» приходят «дома умалишённых», то есть признаваемые душевнобольными граждане подвергаются заключению в специальных институционализированных учреждениях. Фуко поясняет, что изоляция возникла как явление европейского масштаба, порождённое классической эпохой (Новым временем) и ставшее её характерной приметой:
Классическая эпоха изобрела изоляцию, подобно тому как Средневековье изобрело отлучение прокаженных; место, опустевшее с их исчезновением, было занято новыми для европейского мира персонажами - «изолированными» […]. Ибо изоляция оказалась явлением европейского масштаба […]. Огромные богадельни и смирительные дома - детища религии и общественного порядка, поддержки и наказания, милосердия и предусмотрительности властей - примета классической эпохи: подобно ей, они явление общеевропейское и возникают с ней почти одновременно .
Прежде чем изоляция приобрела тот медицинский смысл, какой мы придаем ей сейчас - или, во всяком случае, какой нам угодно ей приписывать, - она преследовала цели, весьма далекие от врачевания. Необходимость в ней была продиктована императивом обязательного труда. Там, где наша филантропическая душа жаждет увидеть знаки доброты и заботы о больных, на деле обнаруживается лишь одно - осуждение и обвинение праздных. Вернемся к самому началу «Заточения», к тому королевскому эдикту от 27 апреля 1656 г., которым был основан Общий госпиталь. Перед этим учреждением сразу ставилась задача препятствовать «нищенству и праздности как источнику всех и всяческих беспорядков» .
По словам Фуко, изоляция использовалась с двумя различными целями, которые были обусловлены социально-экономическими причинами, однако так и не были достигнуты:
Классическая эпоха использует изоляцию двояко, отводит ей двойную роль: с одной стороны, она должна способствовать уничтожению безработицы либо по крайней мере её наиболее очевидных социальных последствий, а с другой - сдерживать цены, когда их рост становится угрожающим. Изоляция призвана воздействовать поочередно то на рынок рабочей силы, то на цену продукции. В действительности же смирительные дома, по-видимому, не дали ожидаемого результата. Поглощая безработных, они главным образом маскировали их нищету и позволяли избежать социальных и политических неудобств, причиняемых их волнениями; однако, распределяя их по принудительным мастерским, дома эти способствовали росту безработицы в прилегающих регионах или в соответствующих секторах экономики. Что же касается их влияния на цены, то оно не могло не быть искусственным, ибо рыночная цена произведенных в них продуктов никак не соотносилась с себестоимостью - если учитывать затраты на содержание пансионеров .
Неразумные подвергаются исключению от имени Разума, который берёт на себя полномочия по сохранению социального порядка.
Безумцами считались лица, понесшие поражение в своих гражданских правах . До XVIII века не проводилось более детального различения в области неразумия. Поэтому в число безумцев, или неразумных, включались преступники, тунеядцы, извращенцы, больные венерическими заболеваниями и, наконец, помешанные. Основанием для внутренней дифференциации в области неразумия стала практика исправительных работ.
В следующем столетии сумасшествие начинает рассматриваться как противоположность Разума. То есть медицинское знание оказывается способным сформулировать представление о безумии лишь к концу XVIII века. До этого времени не существовало никакого теоретического рассмотрения психических заболеваний. И, наконец, в XIX веке безумие стало рассматриваться как психическое расстройство . Безумцы стали постепенно превращаться в больных.
Социальная практика изоляции неразумия лишает безумие присущего ему места в культуре. Фигура безумца исчезает с рынков и площадей. Важнейшим инструментом медицинской объективации безумия становится взгляд психиатра. Вторым важным фактором становится новый режим, применяемый теперь в лечебницах, в котором труд помешанных становится ведущим элементом. Авторитет врача укрепляется, и он уже начинает играть роль Отца для своих пациентов.
Фуко также утверждает, что безумие потеряло свою функцию определителя границ общественного порядка и указателя истины, будучи заглушённым Разумом. Автор изучает научные и «гуманные» подходы к лечению сумасшествия, в частности Филиппа Пинеля и Самуэля Тьюка. В работе Фуко заявляется, что эти методы ничуть не в меньшей степени носят характер контроля, чем те, которые использовались в предыдущие века. В «убежищах» Тьюка пациенты подвергались наказаниям до тех пор, пока не научались действовать «разумно». Подход Пинеля подразумевал широкое использование аверсионной терапии, включая такие приемы, как холодный душ и применение смирительной рубашки . По мнению Фуко, подобные методы основываются на повторении актов насилия до тех пор, пока модели надзора и наказания не усваиваются пациентом.
Интерес Фуко к психиатрии не ограничивался рассмотрением её исторических и теоретических вопросов. Фуко принимал участие в конкретных действиях по преобразованию системы психиатрической помощи. В частности, в 1971 году Фуко примкнул к группе итальянских психиатров, сделавших психиатрические больницы предметом критики и полемики, и написал статью для сборника «Беспорядки» с целью поддержать Франко Базалью , столкнувшегося с итальянским правосудием .
«Рождение клиники: Археология врачебного взгляда» (1963)
Вторая крупная работа Фуко - «Рождение клиники: Археология врачебного взгляда» (Naissance de la clinique: une archéologie du regard médical , 1963), в которой прослеживалось появление клинической медицины в период Великой французской революции . Появление клиник коренным образом меняет подход врача к объекту лечения.
Язык медицинских трактатов в XVIII и в XIX веке различен. Медицинское мышление XVIII столетия было классификаторским и следовало за общей приверженностью естественных наук к Проекту Универсальной Таблицы, а методом медицинского теоретизирования была нозография. Центральным объектом являлась болезнь. Ей следовало дать имя и расположить в общей таблице, рядом с другими болезнями. Иными словами, классифицировать.
Болезнь абстрагировалась от самого индивида. Максимально приемлемой средой для её медицинского изучения была семья. К тому же пребывание больного индивида в семейном кругу снимало с общества дополнительную нагрузку и необходимость заботиться о нём. Однако со временем общество прониклось убеждением о необходимости самого широкого распространения медицинских знаний. Когда стало понятно, что классификаторскому образу мышления не справиться с феноменом эпидемических заболеваний, появилась необходимость в статистическом стиле мышления.
Клиника становится областью научного знания, формирующегося на основе метода непосредственного наблюдения за болезнью. Объектом изучения оказывается больной, то есть тело, в котором присутствует болезнь. Благодаря проведению вскрытий развивается патологическая анатомия . Тело рассматривается как состоящее не только из органов, но ещё и из тканей , в которых могут проявляться отклонения. Болезнь становится патологией .
Меняется и отношение к смерти. Смерть - это уже не разложение живого организма, но анализ, позволяющий узнавать о жизни. Отношение к последней тоже трансформировалось. Жизнь не является формой организма, в противоположность прежнему мнению, но организм оказывается видимой формой жизни.
Первые десятилетия XIX века становятся временем заката «медицины болезней» и рождением «медицины патологических реакций». Клиническая медицина приводит западную науку к новому объекту, а именно - к человеческому индивиду.
«Слова и вещи» (1966)
Название этой работы в оригинале - «Les Mots et les choses. Une archéologie des sciences humaines» (на английском языке работа была опубликована под названием «The Order of Things»). «Слова и вещи» - это одна из самых трудных и неоднозначных работ французского мыслителя. В процессе её написания у Фуко уже сложился план книги «Археология знания». Поэтому одновременно с основной задачей книги демонстрируется и сам археологический метод.
Главной же задачей Фуко является рассмотрение того сдвига в истории западного знания, который вызвал к жизни современную форму мышления, являющуюся в первую очередь мышлением о человеке . Эта область предшествует словам, восприятиям и жестам . Это эпистемологическое поле, эпистема , которая обладает историчностью. Исследовать эту область и способы её бытия - означает исследовать некоторое историческое априори , обуславливающее историю идей, историю тех или иных форм эмпирического знания. Ставится вопрос о возникновении в западной культуре XIX века вполне конкретной формы мышления, которая характерна для гуманитарных наук.
Археология наблюдает за «чистой практикой порядка» (упорядочивания вещей). Эта практика разворачивается в глубинном измерении знания. А знание, в определении Фуко, - это исторически подвижная система упорядочивания вещей через их соотнесение со словами.
Отдельно Фуко обозначает три эпистемы, три исторически различных конфигурации знания:
- Ренессансная (XVI век) - эпистема сходства и подобия , когда язык ещё не стал независимой системой знаков. Он словно бы рассеян среди природных вещей. Он смешивается и переплетается с ними.
- Классическая (XVII -XVIII века) - эпистема представления . Язык превращается в автономную систему знаков и почти совпадает с самим мышлением и знанием. В этой связи именно всеобщая грамматика языка даёт ключ к пониманию не только других наук, но и культуры в целом.
- Современная (с начала XIX века) - эпистема систем и организаций . Возникают новые науки, не имеющие ничего общего с ранее существовавшими. Язык оказывается обычным объектом познания. Он превращается в строгую систему формальных элементов, замыкается на самом себе, развёртывая уже свою собственную историю, становясь вместилищем традиций и склада мышления.
Человек - это недавнее изобретение западной культуры, это образ, созданный современным познанием, он не более чем некий разрыв в порядке вещей. Фуко выдвигает гипотезу, согласно которой образ человека в современном знании очерчивается тремя разновидностями эмпирических объектов: Жизнь, Труд и Язык. Таким образом, конечность человека определена и ограничена биологией его тела, экономическими механизмами труда и языковыми механизмами общения. Неустойчивость нынешнего образа человека вызвана тем, что неустойчивыми являются и образующие его позитивности - труд, жизнь и язык. Науки, изучающие человека, находятся в полной зависимости от наук, изучающих указанные три предмета. Формы познания, которые к ним обращаются, тоже обладают качеством неустойчивости. Перед человеческим познанием встают и более древние и постоянные проблемы, нежели человек. Очередной сдвиг в пространстве знания освободит культуру от известного нам образа человека.
«Археология знания» (1969)
«Археология знания» представляет собой теоретический комментарий к вышедшим прежде работам «археологического периода». В этой книге и в последующих работах место понятия «эпистема» занимают уже «дискурс» и «дискурсивные практики». Анализ дискурсивных практик позволяет покончить с традиционным психологизмом, который присутствует в широко распространённых исследованиях текстов. Фуко ставит под вопрос и такие понятийные единства, как «наука» и «философия», «литература» и «политика», а также «книга», «произведение», «автор».
Целью «Археологии знания», по утверждению самого Фуко, является, кроме того, желание описать отношения между высказываниями: описать высказывания в поле дискурса и те отношения, которые они могут устанавливать. Помимо этого - и, возможно, главным образом - книга призвана прояснить те вопросы, которые возникли при прочтении «Слов и вещей». Самый важный из которых - вопрос о том, как одна эпистема приходит на смену другой. Эта проблематика фиксируется в понятии «прерывность».
Прерывность является результатом самоописания, в процессе ей придаются всё новые спецификации. Это понятие парадоксальное, поскольку оно одновременно выступает и в роли инструмента анализа, и в роли объекта исследования.
По словам Фуко, классический исторический анализ всячески стремился избегать темы прерывности и строил образ непрерывной истории. В истории мы не находим достаточной непрерывности преданий - напротив, мы наблюдаем смещения и трансформации. Фуко рассматривает понятие «архива» как системы формации и трансформации высказываний, определяющей их функционирование и сочетание. Архив содержит в себе закон функционирования высказываний («историческое априори») и ограниченное поле высказываний («позитивность»).
Историческим априори называется совокупность правил, характеризующих дискурсивную практику. Историческое априори - это совокупность условий, которые делают позитивность возможной на уровне реальности высказываний, а не на уровне истинности суждений.
Фуко критикует классический подход к истории. Он вводит понятия глобальной (собирающей все феномены вокруг единого центра) и тотальной (разворачивающейся в виде рассеивания) истории, чтобы показать различия между классической и современной исторической наукой. Самое главное различие между ними заключается в отношении к проблеме документа. Для классической истории документ - это умолкший язык. Для современной традиции документ - это некое пространство, которое открыто для освоения. Сам по себе документ уже не является свидетелем прошлого. Таковым раньше его делала история.
Между археологией знания и традиционной историей идей существует как минимум четыре различия:
- В представлении о новизне.
- В анализе противоречий.
- В сравнительных описаниях.
- В ориентации трансформаций.
Фуко видит назначение археологии знания в новом способе анализа дискурса.
Археология знания основывается на четырёх принципах.
- Археология рассматривает дискурс не как документ, а как памятник; не как знак другой вещи, а как вещь в её собственном объёме.
- Археология стремится определить дискурс в самой его специфичности и показать, в чём именно заключается игра правил, которые он использует.
- Археология стремится к определению типов и правил дискурсивной практики, пронизывающих индивидуальные произведения. Она чужда инстанции создающего субъекта в качестве причины возникновения и бытия произведения.
- Археология не обращена к истоку дискурса, она даёт систематическое описание дискурса-объекта.
«Надзирать и наказывать» (1975)
В оригинале эта работа называется «Surveiller et punir: Naissance de la prison» (на английском языке вышла под названием «Discipline and Punish: The Birth of the Prison»). Одной из основных идей данного произведения стала эволюция политических технологий западного общества при переходе от эпохи феодализма к современности.
Ещё в середине XVIII века для власти была характерна чудовищная жестокость, но уже в тридцатые годы XIX века она стала более мягкой и гуманистичной. Если прежде преступников предавали публичным казням или подвергали пыткам, то позже их стали помещать под тщательный тюремный надзор, исключающий всякое насилие над телом. Таким образом, изменилась сама социальная природа наказания. Сформировалось новое представление о субъекте преступления, сложилось рационально-расчётливое отношение к человеческому телу. Субъектом преступления перестаёт быть тело преступника, им становится его душа. Распространяется тезис о терпимости к подсудимому и о большей нетерпимости к преступлению. Для предотвращения преступлений предлагается распространять в сознании граждан представление о неотвратимости наказаний, рассматривается необходимость массовой профилактики преступлений.
С появлением гильотины сцены казни утратили свою зрелищность, но приобрели рационально-дидактический смысл. Утратив былую театральность, казни преступников должны были стать уроком для остальных граждан.
Главным и практически единственным наказанием за все уголовные преступления начинает быть тюрьма. Она становится в один ряд с такими дисциплинирующими механизмами, как больница, школа, мануфактура , казарма , и при этом соединяет в себе признаки каждого из них. Тюрьма оказывается пространством принудительной нормализации индивидов.
Одновременно с этим активно эксплуатируется модель монастырской дисциплины. Заводы, казармы, тюрьмы и работные дома функционируют подобно закрытому монастырю. Извлечение пользы достигается созданием огороженных пространств. С целью предупредить возможные протесты наряду с огораживанием применяется методика отгораживания. Каждому индивиду отводится его собственное место.
Возникает практика экзаменаций, отчётов о проделанной работе и строгого следования временному регламенту .
Появляется такое понятие, как «паноптизм». Этот принцип наиболее очевидно был представлен в знаменитом проекте тюрьмы-паноптикума Иеремии Бентама . Паноптикум придает социальной реальности свойство прозрачности, но сама власть при этом становится невидимой.
«История сексуальности» (1976-1984)
Оригинальное название - «Histoire de la sexualité»
«Воля к знанию», том I ()
В указанном произведении Фуко решает показать, каким образом в западном обществе формируются особый исторический опыт сексуальности и субъект - носитель этого опыта. Кроме того, автор уделяет внимание анализу политических технологий на их глубинном, доинституциональном уровне. Таким образом, «Волю к знанию» можно назвать продолжением «Порядка дискурса», «Рождения тюрьмы» и курса лекций под общим названием «Ненормальные», прочитанных Фуко в Коллеж де Франс в - учебном году.
В данной работе французский мыслитель в законченном виде излагает свою «микрофизическую теорию власти». В его интерпретации власть оказывается некоей диффузной материей, которая совпадает с областью человеческих отношений. Власть в современную эпоху стремится максимально сконцентрироваться вокруг живого человеческого тела и создать таким образом особый диспозитив сексуальности. Власть продуктивна, она сама создаёт сексуальность. Поэтому можно утверждать, что власть и сексуальность не противостоят друг другу. Главной функцией власти является нормализация общества.
Секс оказывается иллюзией, особым спекулятивным элементом, порождённым современным политическим диспозитивом сексуальности.
«Использование удовольствий», том II ()
По своему содержанию и характеру исследования второй том уже значительно отличается от предыдущей работы. Субъекту сексуальности предшествует субъект желающий, и второй том исследования Фуко посвящает именно ему. Он обращается к анализу практик, которыми руководствовались в античном обществе те, кто проблематизировал своё сексуальное поведение посредством этических размышлений.
В античную эпоху существовал опыт отношения к собственному телу (диететика), отношения к супруге (экономика), отношения к мальчикам (эротика), отношения к истине (философия).
Вводится понятие «ta aphrodisia» - как античная идея сексуальности, которая была проблематизирована через практики себя. Эти практики приводили в действие критерии неких эстетик существования, посредством которых человек способен был строить свою жизнь как произведение.
«Забота о себе», том III ()
В этом томе речь идёт о медицинской проблематизации сексуального поведения в античности. Главной целью этой проблематизации было определение режима пользования удовольствиями.
По утверждению Фуко, античная эпоха уделяла гораздо более пристальное внимание диететике, и еда и питьё по важности превосходили секс. Режимы сексуальных удовольствий ещё не имели того значения, которое они приобрели в западном мире . И только первые века нашей эры оказались отмечены усилением темы строгости во всех отраслях этики сексуальных удовольствий, а этическим идеалом становится практика самоотречения.
Мишель Фуко (1926-1984) для меня является не только философом, но и образцом какой-то непривычной формы гениальности, отразившейся в жестах, идеях, книгах.
Если попытаться очертить горизонт внимания Фуко, то нетрудно заметить, что он чрезвычайно широк: личность и общество, психиатрия, медицина, тюремная система, пространства и власть. Его работам по сей день посвящаются многочисленные конференции, семинары, споры. Парадоксальность фигуры Фуко подкрепляется и скандальностью его личности: если говорить о Фуко, то как не говорить о гомосексуализме? Но обо всем по-порядку.
В 1945 году Фуко приезжает в послевоенный Париж для поступления в святая святых - Эколь. Он оказывается один из пятидесяти учеников, за места разворачивается настоящая драка. Сильнейшее влияние на Фуко произвели лекции Мишеля Диени по древней истории и Жана Ипполита по философии. Это был важнейший этап в его жизни, позже он встретится со своим преподавателем, но сейчас Фуко восторженно слушает лекции по «Феноменологии духа» Гегеля, по «Геометрии» Декарта - они поражают его своей глубиной, навсегда остаются в его памяти. После смерти Ипполита в 1975 году Фуко отправит его жене экземпляр своей книги «Надзирать и наказывать» с посвящением: «Мадам Ипполит в знак памяти о том, кому я обязан всем».
Фуко вспоминает о лекциях Ипполита: «…в этом голосе, который сам себе вторил, как если бы предавался размышлению внутри собственного движения, мы слышали не только голос профессора: нам слышались в нем отзвуки голоса Гегеля и, быть может, самой философии».
Foucault M. Jean Hyppolite, 1907-1968 // Revue de mе́taphysique et de morale, tome 14, № 2, avril-juin 1969. P. 131.
Диссертация Фуко была посвящена теме «История безумия в классическую эпоху». Первый вариант предисловия начинается так: «Паскаль: „Люди неизбежно столь безумны, что было бы безумием впасть в иное безумие - не быть безумным“». Текст диссертации представлял собой рукопись объемом около тысячи страниц. В те времена соискатель докторской степени должен был представить две диссертации. В качестве второй Фуко предлагал перевод «Антропологии» Канта с комментариями и предисловием в 128 машинописных страниц.
В эпоху расцвета Ренесснаса безумие воспринимается в двух формах. Первую форму изображали Босх, Брейгель, Дюрер. Его специфика - внушение страха, грозное свидетельство тайны, порождение зла, наконец, знак Сатаны. Вторую форму изображал, например, Эразм в «Похвале глупости». Его специфика - не трагическое безумие, а ироничный взгляд гуманистов на человека. Фуко обращается к разрыву между этими двумя формами безумия и прослеживает его развитие из века в век. Каким бы ни был этот разрыв, он все же свидетельствует о том, что безумие является частью жизни человека.
В XVII веке безумие изгоняется из жизни культом Разума (согласно лозунгу Декарта «это всего лишь сумасшедшие»). Вместе с безумием «заточению» подвергаются и нищие, безработные, попрошайки, бродяги, венерические больные, гомосексуалисты - они оказываются упрятанными в стены приютов. Так безумие переходит в неразумие. Эпоха, когда безумие стояло особняком, сменилась эпохой, когда безумие «растворилось» среди пороков, изолированных от повседневной жизни людей. Фуко пишет: «Прежде оно (неразумие) было неотвратимой угрозой, заключенной в мире вещей и в языке человека, в его разуме и его земле; ныне оно предстало в виде некоего лица. Вернее лиц: людей, отмеченных неразумием, типажей, распознаваемых обществом и подвергаемых изоляции - развратника, расточителя, гомосексуалиста, колдуна, самоубийцы, либертина. Впервые мерой неразумия становится определенное отклонение от социальной нормы Вот это и есть самое главное: то, что безумие внезапно оказалось перенесено в сферу социального и отныне будет проявляться преимущественно и почти исключительно здесь» (История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997. С. 98). Безумие же даст о себе знать в момент рождения психиатрических больниц, когда места заключения превратятся в медицинские учреждения, когда безумие будет называться «душевным заболеванием». Но сама лечебница является, по мнению Фуко, не столько пространством свободы, где человека лечат, сколько пространством правосудия, где человеку выносят приговор. «В лечебнице безумие будет наказано», - пишет Фуко. Так начинается внимательное вглядывание философа в культуру разных веков, тончайший анализ проявлений безумия у разных художников.
«История безумия» заканчивается следующими словами: «Хитрость безумия торжествует вновь: мир, полагающий, будто знает меру безумию, будто находит ему оправдание в психологии, принужден именно перед безумием оправдывать себя, ибо в усилиях своих и спорах он соразмеряется с безмерностью таких творений, как произведения Ницше, Ван Гога, Арто. И нигде - менее всего в своем познании безумия - он не находит уверенности, что эти творения безумия оправдывают его» (История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997. С. 516-524).
Из официального отчета после защиты диссертации:
Защита примечательна странным контрастом между талантом соискателя, который все признают, и сдержанным отношением к его работам, демонстрировавшимся на всем протяжении заседания. Г-н Фуко, несомненно, наделен писательским даром, однако г-н Кангийем обратил внимание на риторичность отдельных фрагментов, а председатель комиссии нашел, что соискатель явно стремится произвести эффект. Эрудиция соискателя несомненна, но председатель комиссии выявил места, где происходит спонтанный отход от фактов: создается впечатление, что замечания такого рода были бы приумножены, если бы в комиссию входили специалисты по истории искусства, литературы и общественных институтов. Г-н Фуко весьма компетентен в области психологии, тем не менее г-н Лагаш находит, что информация, касающаяся психиатрии, дается скупо и что страницы, посвященные Фрейду, написаны слишком бегло.
Foucault and Jean Daniel editor of Le nouvel observateur (Pruszkowske studio)
Идеи «Истории безумия» будут развиты в последующих работах Фуко, например, «Рождение клиники: археология взгляда медика» (1963). Философ также напишет «Слова и вещи» (1966), «Археология знания» (1969), «Надзирать и наказывать» (1975), «История сексуальности» (в 3 томах, 1976-1984). Отдельной интересной главой в творчестве Фуко являются исследования о разных пространствах: .
«Словам и вещам» Фуко дает «говорящий» подзаголовок «Археология гуманитарных наук». В этой книге он пытается понять, когда именно в европейской культуре человек стал объектом исследования. Фуко всматривается в различные формы знания с XVI века по наше время. Каждой эпохе свойственна своя культура, свой род знаний, определяющий научный дискурс. Фуко выводит понятие «исторического a priori» и называет его «эпистемой» - фундаментом, определяющим то, о чем думает или не думает та или иная эпоха. Любая наука рождается в рамках своей эпистемы. Философ рассматривает три области знания классической эпистемы: всеобщая грамматика, теория богатства и естественная история. В XIX веке они сменяются новой триадой, которая формируется на основе новой решетки знаний: филология, политическая экономика и биология. Фуко ищет в этом процессе человека мыслящего, работающего, живущего, человека как объект познания наук.
Вместе с тем, Фуко называет антинауки: «Что Леви-Строс сказал об этнологии, то можно сказать и о психоанализе: обе науки растворяют человека». Третьей антинаукой философ называет лингвистику: «Все три „антинауки“ обнажают и тем самым ставят под угрозу то, что позволило человеку быть познаваемым. Таким образом раскручивается перед нами - правда, вспять - нить человеческой судьбы, наматываясь на эти удивительные веретена; она приводит человека к формам его рождения, в тот край, где это произошло. Однако разве не тот же путь ведет его и к собственной гибели? Ведь о самом человеке лингвистика говорит ничуть не больше, чем психоанализ и этнология».
Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб.: A-cad, 1994. С. 399.
Наконец, опыты современной культуры для Фуко связаны с формированием знания по лингвистическим моделям, «стертый в пыль» язык литературы. Они приближают конец эпистемы, вхождение человека в знание. На этой ноте Фуко завершает свое исследование.
Во всяком случае, ясно одно: человек не является ни самой древней, ни самой постоянной из проблем, возникавших перед человеческим познанием. Человек, как без труда показывает археология нашей мысли, - это изобретение недавнее. И конец его, быть может, недалек.
Если эти диспозиции исчезнут так же, как они некогда появились, если какое-нибудь событие, возможность которого мы можем лишь предчувствовать, не зная пока ни его облика, ни того, что оно в себе таит, разрушит их, как разрушена была на исходе XVIII века почва классического мышления, тогда - можно поручиться - человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке.
Поль-Мишель Фуко (фр. Paul-Michel Foucault, 15 октября 1926, Пуатье - 25 июня 1984, Париж) - французский философ, теоретик культуры и историк. Создал первую во Франции кафедру психоанализа, был преподавателем психологии в Высшей нормальной школе и в университете города Лилль, заведовал кафедрой истории систем мышления в Коллеж де Франс. Работал в культурных представительствах Франции в Польше, ФРГ и Швеции. Является одним из наиболее известных представителей антипсихиатрии. Книги Фуко о социальных науках, медицине, тюрьмах, проблеме безумия и сексуальности сделали его одним из самых влиятельных мыслителей XX века.
Биография
Поль-Мишель Фуко родился 15 октября 1926 года в городе Пуатье в состоятельной семье. Отец, успешный хирург, преподавал анатомию в местном медицинском колледже.
В школе Фуко носил прозвище Полишинель и не отличался особыми успехами. Даже по своему любимому предмету, истории, он был вторым в классе.
- 1942-1943 - экзамены на степень бакалавра. Фуко добивается значительных успехов во французском, греческом и латыни. Чуть хуже обстоят дела с историей и естественными науками. Средний результат по философии.
- 1945 - Фуко второй раз готовится к поступлению в Высшую нормальную школу в Париже.
- 1945-1946 - подготовка к вступительным экзаменам в Лицее Генриха IV. Здесь же Фуко знакомится с творчеством Ницше, Маркса и Фрейда.
- 1946-1951 - по результатам экзаменов оказался на четвёртом месте во всей Франции. После успешного поступления Фуко учится в Высшей нормальной школе. В этот же период он начинает называть себя просто «Мишель», опуская «Поль» - имя отца. Совершает несколько попыток самоубийства. Начинает изучать труды Гегеля, Хайдеггера и Сартра. Вступает по рекомендации Альтюссера во Французскую коммунистическую партию (ФКП), но собрания не посещает и не соглашается с позицией партии в отношении гомосексуальности.
- 1951 - показав блестящие результаты, Фуко со второй попытки сдаёт выпускные экзамены.
- 1952-1955 - Фуко становится преподавателем Высшей нормальной школы, специализируясь на философии и психологии. Интерес к последней делает его частым посетителем госпиталя Святой Анны.
- 1953 - Фуко покидает коммунистическую партию в связи с советским «Делом врачей», которое поддержала Коммунистическая партия Франции.
- 1955-1958 - получает должность младшего преподавателя в университете города Уппсала в Швеции, где читает лекции по французской литературе.
- 1959 - директор Французского института в Гамбурге.
- 1960 - знакомство со студентом философского факультета Даниелем Дефером (Daniel Defert), который становится спутником Фуко до конца его жизни.
- 1962 - профессор философии в университете города Клермон-Ферран.
- 1964 - Фуко следует за Дефером, который предпочёл армии добровольческую работу, в Тунис.
- 1965 - Фуко принимает участие в разработке университетской реформы под руководством министра образования Кристиана Фуше и премьер-министра Жоржа Помпиду. Реформа будет принята в 1967 году. Путешествие с курсом лекций в Бразилию.
- 1966 - публикация книги «Слова и вещи».
- 1966-1968 - Фуко является внештатным профессором Тунисского университета.
- 1968 - Фуко не участвует в майских событиях, о чём глубоко сожалеет. Он уезжает из Туниса, чтобы окончательно поселиться во Франции. Получает должность председателя философского факультета в сверхсовременном экспериментальном университете Венсен.
- 1969 - получает должность заведующего кафедрой истории систем мышления в Коллеж де Франс.
- 23 января 1969 - лицей Сен-Луи организует показ фильма о событиях мая 1968, несмотря на запрет властей. После показа лицеисты присоединяются к митингующим во дворе Сорбонны. Несколько сотен студентов из Венсенна и кое-кто из преподавателей решают проявить солидарность и занимают свой факультет. Ночью уже две тысячи человек вступают в стычку с полицией, которая применяет слезоточивый газ. Мишель Фуко и Даниель Дефер задержаны одними из последних.
- 1970 - первые лекции в Соединённых Штатах.
- 8 февраля 1971 - Фуко объявляет о создании «Группы информации о тюрьмах» (ГИТ).
- 1 мая 1971 - Фуко и Жан-Мари Доменак задержаны у ворот парижской тюрьмы «Санте», где они раздавали листовки, призывавшие уничтожить криминалистические досье.
- 27 ноября 1971 - участие в демонстрации с «призывом к рабочим кварталам» на углу улиц Полонсо и Гут-Д’Ор в Париже. Там же присутствует Сартр, поэтому демонстрация носит мирный характер (полиции дана инструкция его не трогать). На этом выступлении создаётся самая известная серия фотографий: Фуко и Сартр с микрофонами в руках.
- 1972 - Фуко преподаёт в Нью-йоркском государственном университете в Буффало. Посещает Нью-йоркскую тюрьму в Аттике, где незадолго до этого прошёл бунт заключённых.
- 16 декабря 1972 - полиция задерживает Фуко во время митинга, посвященного памяти рабочего-алжирца Мохаммеда-Диаба, убитого в комиссариате при сомнительных обстоятельствах.
- 1973 - статья для коллективного сборника «Crimini di pace» и попытка поддержать Франко Базалью, столкнувшегося с итальянским правосудием.
- 31 марта 1973 - демонстрация в Бельвиле и Менильмонтане против «циркуляра Фонтане», который ограничивал права мигрантов на жительство и на работу. В первых рядах - Мишель Фуко и Клод Мориак.
- 1975 - курс лекций по истории сексуальности в Калифорнийском университете в Беркли.
- 1976 - выходит в свет первый том «Истории сексуальности».
- 1978 - серия репортажей о событиях в Иране для «Corriere della Sera».
- 1984 - выход второго тома «Истории сексуальности».
МИШЕЛЬ ФУКО
Французский философ, историк идей постструктуралистского направления. Считается самым видным и оригинальным современным мыслителем Франции. Его научные интересы сосредоточены на исследовании происхождения и истории наук о человеке. Основные произведения: «Безумство и безрассудство: история безумия в классический век» (1961), «История сексуальности» (1976), «Слова и вещи» (1966), «Надзор и наказание: рождение тюрьмы» (1975).
Поль Мишель Фуко родился 15 октября 1926 года в провинциальном городке Пуатье на юге Франции. Его отец, как и дед, был хирургом и профессором анатомии в медицинском институте. Мать Фуко была дочерью хирурга. Ожидалось, что и старший сын, Поль Мишель, станет медиком. Тот, однако, решил идти свои путем, и мать поддержала сына. Мишель нарушал семейную традицию не только в этом.
В семье Фуко принято было давать мальчику имя Поль. Полем Фуко был отец, Полем Фуко был дед. Полем должен был стать и сын, однако мать воспротивилась полному подчинению традициям, царящим в семье ее мужа. Поэтому мальчик был назван Полем, однако получил и второе имя - Мишель. Во всех документах, в школьных списках он именовался Поль. Сам же он именовал себя Мишелем и впоследствии признавался друзьям, что не хотел носить имя отца, которого, будучи подростком, ненавидел.
Мишель Фуко учился в гимназии своего родного города, которую окончил в 1943 году. На его школьные годы пришелся трагический период в истории Франции. Город был оккупирован фашистами в 1940 году. Фуко был слишком молод, чтобы отбывать введенную ими обязательную трудовую повинность, и поэтому мог продолжать учебу. Двое из его школьных учителей были расстреляны за участие в Сопротивлении. Вспоминая себя подростком, Фуко как-то заметил.
«Когда я пытаюсь вспомнить свои впечатления, меня поражает то, что почти все мои эмоциональные воспоминания связаны с политикой. Я помню, что почувствовал первый из своих больших страхов, когда канцлер Дольфус был убит нацистами, кажется, в 1934 году. Сейчас все это далеко от нас, но я отчетливо помню, как был тогда потрясен. Думаю, что это был мой первый истинный ужас, относящийся к смерти. Помню беженцев из Испании. Я думаю о мальчиках и девочках моего поколения, чье детство определялось этими историческими событиями Угроза войны была нашим горизонтом, нашей формой существования.
Потом война пришла Эти события, происходившие в мире, в гораздо большей степени, чем жизнь внутри семьи, составляют содержание нашей памяти Я говорю «нашей», потому что уверен, что тогда большинство мальчиков и девочек имели такой же опыт. Наша частная жизнь все время была под угрозой. Может быть, поэтому я заинтересовался историей и отношением между личным опытом и теми событиями, очевидцами которых мы становимся».
После окончания войны Мишель Фуко покидает свой родной город и отправляется в Париж, чтобы готовиться к поступлению в Высшую нормальную школу («Эколь Нормаль»), одно из наиболее престижных высших учебных заведений Франции.
В 1946 году ему удается пройти по конкурсу. Поступление в Высшую нормальную школу стало началом новой жизни для Мишеля Фуко, и оказалось, что он переносит ее с трудом. Своеобразие атмосферы школы заключалось в том, что в стенах столь престижного учебного заведения, выпускниками которого были многие известные философы, властвовавшие над умами французских интеллектуалов той эпохи (например, Арон, Кангийем, Сартр), молодые студенты несли психологический груз неизбежного сравнения себя с известными выпускниками прошлых лет.
Царила атмосфера соперничества, интеллектуальных притязаний, стремления выделиться. Неудивительно, что многие студенты этого выдающегося учебного заведения, и Фуко в их числе, сохранили не самые лучшие воспоминания о своей «альма матер». По свидетельству одного из них, «в Эколь все показывали себя с худшей стороны».
Другой вспоминал «У каждого был свой невроз». Даже в этой атмосфере Фуко выделялся: и своей поразительной работоспособностью, и эрудицией, и злой ироничностью, с какой он высмеивал своих соучеников, придумывал им обидные прозвища и т. п., и постоянными задиристыми спорами. Вскоре он оказался окруженным почти всеобщей нелюбовью и заслужил репутацию свихнувшегося. Он замкнулся.
Проблема отношений с соучениками осложнялась и тем, что по традиции Высшей нормальной школы он жил в общежитии, в одной комнате с пятью другими студентами. Но к такому коллективному существованию этот одинокий, замкнутый, конфликтный юноша был совершенно не приспособлен. Жизнь превратилась в сплошное мучение.
В 1948 году он предпринял попытку самоубийства. После этого отец отвел его в госпиталь Св. Анны на прием к одному из известнейших тогда психиатров. Таким был первый контакт Фуко с психиатрическими институтами. Этот эпизод его жизни дал ему то преимущество, что он получил право на отдельную комнату.
Говоря о психической нестабильности и психологическом срыве молодого Фуко, нельзя обойти тему гомосексуальности, которую, впрочем, Фуко и сам иногда затрагивал в своих многочисленных интервью. В молодости он переживал свою гомосексуальность весьма тяжело. О том, что это позорно, говорило общественное мнение. В Высшей нормальной школе Фуко серьезно занимался психологией и психиатрией. Репетитором там был Жорж Гюсдорф, впоследствии известный своими работами по истории науки и истории западной мысли.
В то время он еще ничего не опубликовал, зато живо интересовался психологией. Он и организовал для своих учеников вводный курс психопатологии, включавший демонстрацию больных в госпитале Св. Анны и лекции выдающихся психиатров, например Жака Лакана.
Гюсдорфа сменил на посту репетитора Луи Альтюссер, впоследствии известный философ-марксист Он продолжил традицию организации для своих учеников лекций выдающихся психиатров и посещений госпиталя Св. Анны. С тех пор на много лет установилась дружеская связь между Фуко и Альтюссером.
В 1948 году в Сорбонне Фуко получил степень лиценциата по философии, в следующем году - такую же степень по психологии и одновременно диплом Парижского института психологии.
В 1952 году тот же институт выдал ему диплом по психопатологии. Он близко общался со швейцарскими психиатрами экзистенциалистской ориентации, работал психологом в госпитале Св. Анны. В связи с этой деятельностью он впервые переступил порог тюрьмы, принимая участие в обследовании больных заключенных.
В 1982 году в одном из интервью Фуко отвечал на вопрос, оставил ли у него госпиталь Св. Анны ужасное впечатление. «О нет, - сказал тогда Фуко - Это большой и совершенно типичный госпиталь, и я должен вам сказать, что он лучше, чем большинство крупных провинциальных госпиталей, которые я посещал впоследствии. Нет, в нем не было ничего ужасного. В этом-то все и дело. Если бы я проводил всю эту работу в маленьком провинциальном госпитале, я бы думал, что все эти изъяны вытекают из его географического положения и специфических проблем».
Когда в 1951–1955 годах Фуко сам преподавал психологию в университете города Лилля и в Высшей нормальной школе, он также водил слушателей своих лекций в госпиталь Св. Анны на демонстрацию больных. В то время, когда Фуко был студентом, и позднее, когда он работал над текстом «Истории безумия», в философском пейзаже Франции доминировали экзистенциализм и феноменология, а также марксизм. Самой влиятельной фигурой французской философии был Ж.-П. Сартр И экзистенциализм, и марксизм, каждый на свой лад, рассматривали отчуждение в связи с сущностью человека. Фуко в молодости отдал дань увлечению как первым, так и вторым. Одно время он находился под очень глубоким впечатлением от учения М. Хайдеггера. Он даже выучил немецкий язык, чтобы изучать его работы, а также и труды Э. Гуссерля.
Интересно, что именно чтение Хайдеггера привело Фуко к Ницше. В дальнейшем отношение Фуко к экзистенциализму и к феноменологии изменилось, но глубочайшее почтение к Ницше осталось на всю жизнь. Влияние идей Ницше на его творчество оказалось довольно своеобразным. Оно было опосредовано и философским климатом, в котором формировался Фуко, и его духовными поисками. Прежде всего, Фуко увидел у Ницше идею генеалогии. В известной работе «К генеалогии морали» Ницше ставит своей целью исследовать происхождение морального сознания. Для большинства читателей главным содержанием этой работы Ницше является утверждение о происхождении морали из духа злобности и зависти. Но для Фуко главным ее содержанием стала сама идея генеалогии.
Связь своих исследований с генеалогическим подходом Ницше неоднократно подчеркивалась самим Фуко. Впрочем, в его исследованиях можно увидеть еще и другое влияние - гегельянство. Фуко в молодости очень почитал своего учителя Жана Ипполита, виднейшего французского гегельянца. Недаром Фуко писал диплом по «Феноменологии духа» Гегеля.
Фуко прочитал работу Ницше как открывающую перспективу исследований генезиса «человека», о котором говорят экзистенциализм и марксизм, которого подразумевает феноменология. Фактически речь будет идти о генезисе современного европейского человека.
Впрочем, генеалогию темы власти в творчестве Фуко нельзя сводить исключительно к влиянию Ницше, упуская из виду то влияние, которое оказал на него марксизм. Фуко не только изучал в студенческие годы Маркса, но и вступил в 1950 году во Французскую коммунистическую партию. Он вышел из нее, разочаровавшись в этой партии, спустя несколько месяцев после смерти Сталина. Так что его пребывание в рядах французских коммунистов не было долгим.
Надо, правда, учесть, что он пытался вступить в партию еще в 1947 году, но его тогда не приняли. Дело в том, что тогда он готов был бороться за переустройство буржуазного общества в любой партячейке Парижа, кроме своей студенческой.
Вступив в конце концов в ФКП, Фуко стал фактическим лидером целого кружка более молодых студентов Нормальной школы, тоже вступивших в компартию. Это было время необычайной политизации молодежи. (Впрочем, Фуко оставался до мозга костей политизированным всю свою жизнь). Коридоры и дворик Нормальной школы превратились в арену непрерывных политических дискуссий, в которых заметную роль играл задиристый Мишель Фуко. Умонастроения молодых людей той поры можно в какой-то мере объяснить тем, что они взрослели после войны. Подростками они видели перед собой и героизм, и подлую трусость взрослых. Большинство из них испытывали некоторый комплекс неполноценности из-за того, что по возрасту не могли принимать участие в Сопротивлении.
В то же время ФКП в послевоенные годы всячески подчеркивала свою роль в Сопротивлении. Среди студенческой молодежи очень многие не могли простить обществу, в которое им предстояло вступить, заигрывания с фашизмом и капитуляцию перед ним; им претила перспектива профессиональной карьеры буржуазного типа. Это вызывало реакцию тотального отвержения окружающего общества. В те годы почти каждый пятый студент Нормальной школы был членом компартии.
Изучение работ К. Маркса, опыт столкновения с авторитаризмом и догматизмом в работе партячейки, «дело Лысенко» и его активное обсуждение в среде французских интеллектуалов - все это также привлекало внимание Фуко к роли властных отношений в формировании различных типов знания. Привлекало внимание, однако преломилось в творчестве зрелого Фуко вполне оригинальным образом. Его исследования концентрируются на тех властных отношениях, которые игнорирует классический марксизм: например, на отношениях между врачом и пациентом, учителем и учеником, родителями и детьми, администрацией тюрьмы и заключенными.
Важное место среди властных отношений такого типа занимают и отношения между психиатром и психически больным или между психоаналитиком и его пациентом. Фуко на протяжении всей своей творческой эволюции осмысливал эти отношения. Следующий период жизни Фуко можно было бы назвать годами странствий. В эти годы он ощущал себя вечным скитальцем. Он находил атмосферу французской жизни непереносимой для себя и немало лет провел за границей: работал во французских культурных представительствах в городах Уппсала (Швеция), в Варшаве, Гамбурге. Именно в эти годы и в этих городах Фуко писал «Историю безумия». В 1966–1968 годах он преподавал в Тунисе, читая там курс «Человек в западной мысли»; неоднократно бывал с лекциями в Бразилии, Японии, Канаде, США.
Что же касается счастья… Любой человек надеется на счастье и ищет его. В последние годы своей жизни Фуко нашел для себя счастливый край: США, особенно Калифорния. Там гомосексуалисты держались уверенно, были организованы, решительно отстаивали свои права, издавали свои журналы, создавали собственную субкультуру. Последняя поездка Фуко в США состоялась осенью 1983 года. А зимой он, по свидетельству одного из близких друзей, уже сознавал, что болен СПИДом. Фуко умер 25 июня 1984 года.
Возвращаясь к годам, которые предшествовали появлению «Истории безумия», надо отметить, что тогда многие французские философы проявляли интерес к психиатрии. Так, Жан Ипполит, наиболее яркий представитель гегельянства во Франции и любимый учитель Фуко, говорил в 1955 году: «Я придерживаюсь идеи, что изучение безумия - отчуждения в глубоком смысле этого слова - находится в центре антропологии, в центре изучения человека. Сумасшедший дом есть приют для тех, кто не может больше жить в нашей бесчеловечной среде».
Эти слова ярко обрисовывают круг идей, от которого отталкивался в своей книге Мишель Фуко. Как-то, разъясняя ее основную мысль, он писал: «Мой замысел не в том, чтобы написать историю развития науки психиатрии. Это скорее история социального, морального и ассоциативного контекста, в котором развивалась эта наука. Ибо мне кажется, что до XIX века, если не сказать - до наших дней, не было объективного знания безумия, а была всего лишь формулировка в терминах, аналогичных научным, определенного (морального, социального) опыта неразумия».
В высказывании Ипполита интересно убеждение в глубокой связи безумия и сущности человека вообще: эта связь выражается в том, что безумие есть крайнее проявление отчуждения, а отчуждение вообще принадлежит сущности человека.
Такова в общих чертах картина разнообразных впечатлений, переживаний, интеллектуальных традиций и политических споров, в которых постепенно складывался неповторимый проект Фуко, ставший делом всей его жизни: исследование генезиса современного европейского человека. Первым шагом на пути реализации этого проекта и явилась книга «История безумия».
В этой книге изощренный анализ Фуко направлен на то, чтобы показать, как постепенно формируется опыт психической болезни, играющий столь заметную роль в современном искусстве и философии. Современная культура часто обращается к опыту психической болезни, ища в ней, как в некоем объективном факте, разгадку тайны собственной сущности. Фуко же показывает, что начиная с XIX века современная культура непреднамеренно, неосознанно создавала такой образ психической болезни, в который можно вглядываться, ища разгадки собственной сущности, ибо психическая болезнь понимается как проявление этой скрытой сущности. Данный образ лежит в основе представлений о психической болезни в искусстве, философии, а также, как стремится показать Фуко, в основе проблем и концепций собственно психиатрии.
Фуко показывает историчность этого опыта, обрисовывая его глубокие отличия от представлений XVII–XVIII веков. Только подобное сравнение может заставить нас осознать, сколь не самоочевиден этот опыт. Фуко на основании обильного исторического материала показывает, что для людей XVI–XVII веков фактически не существовало эквивалента современного понятия психически больного. Существовало общее представление о неразумии, объединяющее все виды отклоняющегося поведения: бродяжничество, попрошайничество, венерические заболевания, колдовство, занятия алхимией и т. д. «Психически больной» как определенная культурная реальность действительно есть продукт новейшего времени.
Эти темы получили дальнейшее развитие в последующих работах Фуко, прежде всего в книге «Надзирать и карать: рождение тюрьмы» (1975) и в первом томе «Истории сексуальности», имеющем название «Воля к знанию». В этих трудах Фуко продолжает исследование генезиса современного человека. Его труд выливается в конце концов в грандиозную концепцию формирования современного общества, которое складывается в XIX веке как наследник эпохи Просвещения и буржуазных революций. Он показывает, что это общество отличается особой, ранее небывалой системой власти - «власть над живым как биологическим видом (bio-pouvoir)». Такая власть функционирует как постоянно действующий и стремящийся к максимальной эффективности механизм всеобъемлющего контроля.
Новые технологии власти создавались постепенно и непреднамеренно сразу в разных сферах общественной жизни. Одной из важнейших технологий власти была «дисциплинарная власть», или дисциплина, понятие о которой Фуко подробно развивает к книге «Надзирать и карать: рождение тюрьмы».
На этом понятии, являющемся итогом всего цикла исследований Фуко, следует остановиться подробнее. Оно анализируется в заключительных разделах «Воли к знанию». Фуко напоминает прежде всего, что в течение долгих веков, предшествующих эпохе Просвещения и буржуазных революций, отличительной чертой права суверена было право на жизнь и смерть его подданных. Точнее, это было право на то, чтобы умертвить или оставить жить. Так, суверен мог лишить подданного жизни, если тот выйдет из повиновения и осмелится угрожать жизни суверена.
Право суверена означало в сущности право взять у подданного все что угодно: имущество, время, тело и, наконец, самую его жизнь. Но в классическую эпоху Запад пережил глубокую трансформацию подобных механизмов власти. Отбирание у подданных того, что им принадлежит, перестало быть главной формой осуществления власти. Зато сформировалось большое количество других форм: побуждение, поддержка, контроль, надзор, управление и организация. Право отобрать у подданного жизнь сменилось разнообразными формами управления его жизнью и жизнью социального тела вообще.
Если раньше право на смерть подданного защищало жизнь суверена, то теперь оно стало оборотной стороной права социального тела на защиту своей жизни, ее поддержку и развитие. Фуко обращает внимание на то, что никогда ранее войны не были такими кровавыми, как с начала с XIX века, и даже с учетом всех пропорций никогда прежде никакие режимы не устраивали подобных истреблений собственного населения. Но это чудовищное право на смерть выступает теперь как дополнение власти, которая осуществляет положительное управление жизнью, распоряжается ею, усиливает и умножает, контролируя и регулируя ее. Военный принцип: убить, чтобы выжить, - становится принципом отношений между государствами. Но при этом, как подчеркивает Фуко, речь идет о жизни не в юридическом, а в биологическом смысле: власть теперь располагается на уровне жизни, биологического вида, расы и популяции. Оборотной стороной этого оказывается то, что геноцид, то есть истребление чужой популяции ради сохранения своей, становится мечтой многих правительств Нового времени.
В XIX веке медицина, педагогика, юриспруденция уделяют отклонениям все большее и большее внимание, а психиатрия начинает открывать все больше и больше различных типов отклонений. Перед лицом такого множества возможных отклонений мобилизуются различные формы власти, контролирующие индивида и сверяющие его с нормой: власть врачей, психиатров, педагогов, родителей. Все эти направления и типы власти поддерживают, обусловливают, подкрепляют друг друга. Эти процессы происходят на уровне семьи и частной жизни человека. Но они поддерживают систему власти и сами поддерживаются ею в масштабе всего общества, потому что постоянный контроль за сексуальной нормальностью как ничто другое приучает человека быть объектом процедур власти, быть под неусыпным надзором, сопоставлять себя с нормой и оценивать себя по степени соответствия ей.
Отсюда вытекает совместная стратегия всех этих многочисленных, действующих в собственных интересах инстанций: всячески подчеркивать сексуальность человека, глубину и силу сексуальных побуждений, акцентировать внимание на теле и его инстинктах, возбуждать постоянную тревогу по поводу возможных отклонений и несовместимости инстинктов с моральными нормами и социальными требованиями.
В таком контексте становится объяснимым формирование представления о безумии как приоткрывающем опасную тайну сущности человека, связанную с его телом и инстинктами, о чем Фуко рассуждает в главе «Антропологический круг» «Истории безумия». Так более поздние исследования Фуко проливают новый свет на более ранние, вписывая их в главный проект Фуко - исследование генезиса современного человека.
При этом Фуко полагает, что в своих исследованиях он выступает не как историк, но именно как философ. «В самом деле, что такое сегодня философия - я хочу сказать: философская деятельность, - как не критическая работа мысли над самой собой?» Это означает, что философия должна исследовать истоки сложившегося знания и его структур и попытаться понять, могло ли наше знание иметь иную структуру. Философские исследования не могут формулировать законы и нормы для каких бы то ни было иных областей знания. Философское исследование - это всегда «эссе». Но эссе в своем первоначальном буквальном значении - это «попытка». Философское исследование, говорит Фуко, это попытка изменить самого себя (а не другого). Эссе - «это живое тело философии, если она остается тем, чем была некогда, то есть «аскезой» и упражнением собственной мысли». В этом смысле предпринятое Фуко исследование современного человека является философской деятельностью, ибо «это попытка исследовать, в какой мере работа мысли над своей собственной историей может освобождать мысль от ее молчаливых допущений и позволять ей мыслить иначе».
В своей инаугурационной речи в Коллеж де Франс (1970) «Порядки дискурса» он впервые ввел понятие «власти», под углом зрения которой в своей следующей работе «Надзор и наказание» (1975) он анализирует происхождение современной тюрьмы и связанные с ней дисциплинарные меры и практики. Фуко рассматривает тюрьму как область практики, в которой науки о человеке и их методы нормализации человеческих отношений могли бы получить применение, прежде чем их деятельность распространилась бы на все остальное общество.
Во 2-м и 3-м томах «Истории сексуальности», опубликованных за месяц до смерти, Фуко продолжает исследовать происхождение моральной деятельности через исследование сексуальной этики. Однако здесь он значительно меньше подчеркивает деятельность власти. Два новых тома «Истории сексуальности» дают описание последовательных трансформаций сексуальности субъектов и показывают, что наша современная одержимость сексом очень далека от свидетельства нашего освобождения, и указывают на отсутствие у нас какого-либо непринудительного понятия о том, как мы должны жить.